Никита Иванович Грибанов – профессор без степени,
один из ранних ректоров Сибаки – заслуживает внимательного воспоминания. Это
был человек невысокого роста, коренастый и «плотно сколоченный» блондин;
красивая русская круглая борода придавала ему вид типичного «русака». До
революции он был крупным чиновником. В Сибаку он пришёл как специалист лесного
ведомства; в то время Институт назывался Институт сельского хозяйства и
лесоводства.
Волею судеб мне пришлось быть его замом по
хозчасти. Работать с ним было хорошо уже потому, что вопреки современным
хозяйственникам, он не вмешивался «во все дыры», а доверял своим помощникам и
лишь систематически выслушивал их доклады. Но это не значило, что он не
знакомился лично с положением дела на отдельных участках хозяйства
Ему Институт обязан получением в качестве учебного
хозяйства 11 тысяч га Подгородной лесной дачи – богатейшего участка, за которым
он сам наблюдал. Ещё раньше им же были произведены первые насаждения хвойных. В
настоящее время под хвойными там большие массивы!
Для поездок туда (дача находилась в 18 км от Института) у него
была пара соловых лошадей. Так как Грибанов ездил в лесную дачу с женой, то мы
с завхозом Кульчицким ездили туда на рядовых лошадях. Но мы ездили не по делу,
а ради прекрасной и разнообразной охоты. Эти поездки были довольно скучны и
муторны в начинающийся век технического прогресса. Как только мне подвернулась
старая машина Берлио, я приобрёл её для Института. Боязнь, что Грибанову не
понравится это новшество, оказалась напрасной: наоборот! Однако это не
понравилось сибаковцам: они нас поругивали за широкое использование авто в
личных целях. Но Подгородка как дачное место не привлекала их: там не было
речки, а одни болота и тучи комаров. Только охотники могли вытерпеть их!
Иногда в половине лета Никита Иванович приглашал
меня с собой туда, чтобы совместно провести так называемые «торги» на покосы; в
них, понятно, были заинтересованы все соседние (да и дальние) деревни.
Собирались все объездчики лесов на кордон, где главным лесником был Никита
Кузнецов. Торги открывал сам Никита Иванович Грибанов. Мне эта процедура не
нравилась – уж очень несовременно выглядели эти торги!
Грибанов был прекрасным ректором: он ясно
представлял себе сложность работы в те времена; но он никогда не нервничал,
никогда не сердился, не кричал – выдержка у него была изумительная. И если его
не хвалили «историки» Сибаки в поздние времена, то надо думать, что причина
лежала исключительно в том, что он был старый спец, беспартийный.
Мы с ним ладили, он многому меня научил в области
науки управления. Но в дальнейшем мне эти знания не пригодились, так как я
после неудачи на административной работе навсегда отрёкся от неё.
Нередко я, работая с ним – на время отпуска или
командировки – оставался ректором, принимая доклады, подписывая бумаги и
денежные чеки. Но как-то мы с ним разошлись во мнениях по электростанции. Я
давно уже жаловался на изношенность оборудования нашей институтской
электростанции и предлагал перейти на ЦЭС, но Никита Иванович никак не
соглашался, считая, что это будет стоить много дороже. И только поломка вала
динамо-машины заставила его понять, что без ЦЭС мы можем попасть в тяжёлое
положение.
Было очень
жаль расставаться с ним. Он вынужден был переехать в другой город, когда у нас
был ликвидирован факультет лесного хозяйства (его перевели в Красноярск).
С моей точки зрения, Грибанов был одним из ярких ректоров нашего
Института.
P.S. Очерк не получился! Мало
фактов, Никита Иванович вышел лишь как «хозяин», а где профессор, а где ректор?
Авачка, прочитав, сказала: «Самый плохой из всех». И я согласился, что его
нельзя присоединить к написанным раньше.
